8-9-228-340-300
Сейчас 
3498 
1971 год, орчане у газетного киоска. Фото из фондов Орского краеведческого музея
Ровно 50 лет назад, в августе 1972 года, депутаты Орского городского Совета встретились на очередном заседании. Среди прочих в повестку дня были включены десятка полтора вопросов с формулировкой «О привлечении к общественно-полезному труду гражданина...» Так в нашем городе (не только в нём, разумеется — это была общая для всего Союза практика) боролись с тунеядцами. Тех, кто не хотел трудиться добровольно, депутаты отправляли исполнять «важнейшую конституционную обязанность» принудительно.
1972 год, строительство Дома Советов (нынешнее здание администрации) на Комсомольской площади. Фото из фондов Орского краеведческого музея
Вот, например, что милиционер Масалов рассказал Совету о 35-летнем тунеядце Н-ове:
Гражданин Н-ов Н.М. с 1970 года нигде не работает, ведёт паразитический образ жизни, ходит по подвалам, пьёт политуру. 15 января 1972 года гр. Н-ов был предупреждён органами милиции о трудоустройстве его в 15-дневный срок, однако на работу не устроился, продолжает вести паразитический образ жизни.
Политура, если кто не знает, это специальный состав для полировки дерева. Им натирали мебель, чтобы древесина приобрела насыщенный благородный оттенок и начала блестеть. Получалось очень красиво. Но советские алкоголики использовали этот технический состав по-своему: они подворовывали политуру на производстве и пили её, потому что там содержалось 66% этилового спирта. Остальные ингредиенты — бутиловый спирт и древесные смолы — делали «напиток» страшно вредным. Любители политуры, в народе их в шутку называли «политруками», пытались выводить вредные примеси, была разработана своеобразная технология (Венедикт Ерофеев в культовой поэме «Москва-Петушки» говорил: «Почему-то в России никто не знает, отчего умер Пушкин, а как очищается политура — это всякий знает»), но мы её тут приводить не будем. Тем более, что технология была, мягко говоря, несовершенной, «политруки» регулярно травились, слепли, лица их приобретали чёрно-синий оттенок…
В общем, орчанин Н-ов играл с огнём. И депутаты принудительно отправили его на работу в Оренбургсантехмонтаж — скорее всего, рыть траншеи под прокладку канализационных труб.
1976 год, в магазине «Восход». Фото из фондов Орского краеведческого музея
А вот другой случай, рассмотренный на том же заседании. Докладчиком выступал уже другой милиционер, товарищ Каратаев. На этот раз — женщина 38 лет:
Гражданка М-ва М.П. не работает с июня месяца 1971 года, ведёт паразитический образ жизни…
Даму депутаты в итоге отправили в трест столовых. Едва ли в повара — скорее всего, посуду мыть.
1977 год, гужевая повозка катится по улице Ленинского Комсомола. Фото из фондов Орского краеведческого музея
А вот доклад третьего милиционера, товарища Миняева:
Гражданин А-ко Г.И. из двух последних лет в течение 12 месяцев нигде не работает, ведёт паразитический образ жизни, пьёт, на почве пьянства в доме устраивает скандалы. Органами милиции письменно предупреждался о трудоустройстве, однако до сего времени нигде не работает.
Гражданин А-ко был направлен исправляться в трест «Орскпромстрой» — бетон месить да гравий кидать…
1970 год, кинотеатр «Мир». Фото из фондов Орского краеведческого музея
Во всех трёх перечисленных (и ещё паре десятков не перечисленных, но хранящихся в той же архивной папке с протоколами 50-летней давности) случаях принуждение к труду осуществлялось на основании Указа президиума Верховного Совета СССР от 4 мая 1961 года. В Сети не трудно найти текст этого документа.
Наша страна под руководством Коммунистической партии вступила в период развернутого строительства коммунизма. Советские люди с воодушевлением трудятся на предприятиях, стройках, в колхозах, совхозах, в учреждениях, выполняют общественно полезную работу в семье, соблюдают законы и уважают правила социалистического общежития. Однако в городе и деревне есть еще отдельные лица, которые, являясь трудоспособными, упорно не желают честно трудиться, ведут антиобщественный паразитический образ жизни… С антиобщественными паразитическими элементами необходимо вести решительную борьбу до полного искоренения этого позорного явления в нашем обществе, создавая вокруг таких лиц обстановку нетерпимости и всеобщего осуждения.
Какими именно образом Верховный Совет намеревался искоренять позорное явление и как процесс был организован в реальности? Об этом нам рассказал давний друг нашей редакции, ветеран милиции СССР, подполковник в отставке Фёдор Миняев. Да-да, его фамилию вы уже встречали в этом материале: именно он 50 лет назад объяснял депутатам, почему необходимо отправить трудиться тунеядца А-ко.
Ветеран МВД, подполковник в отставке Фёдор Миняев. Фото ORSK.RU
— Фёдор Матвеевич, скажите, кто направлялся на работу по этому Указу? Речь о пьющих людях, асоциалах, или же о тунеядцах, так сказать, идейных — тех, кто не работал на советских предприятиях, а промышлял фарцовкой?
— Не припомню, чтобы у нас проходили идейные по этой линии, были именно пьющие люди. Сначала мы их предупреждали, под роспись, что надо устроиться на работу в течение месяца. Потом, если не устраивались, их дела выносились на голосование депутатам, ну, и их отправляли работать на предприятия.
— А предприятиям это было нужно? В смысле, работники-то так себе из алкоголиков. Директора не возмущались?
— Нет, а как бы они возмутились? Директора были партийными людьми, с них строго спрашивали за работу в плане идеологии, а тут прямое указание партийного руководства, нельзя его саботировать, за такое наказали бы очень строго. Да и потом, направляли тунеядцев не на ответственные должности, а на самые низовые, на тяжёлую работу, там всегда было много вакансий, и их тоже надо было хоть как-то заполнять.
— Что, например, они делали?
— Обычную работу. Помню, когда я был замполитом в районном отделе милиции, некоторые из тех тунеядцев, которых мы отправляли на перевоспитание, у нас же в здании делали ремонт.
— Милиционеры контролировали, как они там трудятся?
— Общественные контролёры посещали предприятия, проверяли. Они не только должны были работать: руководство и профсоюзная организация должны были с ними работу проводить идеологическую, убеждать, чтоб они исправлялись. Если начальник к этому относился легкомысленно, мог по шапке получить, и получали многие.
— А если тунеядцы просто отказывались работать по направлению горсовета?
— Если прогуливали работу, их отправляли в ЛТП — это лечебно-трудовой профилакторий. Было такое заведение в Губерле, под Новотроицком, где сейчас колония-поселение. Там их вместе собирали, они жили вместе под охраной, работали, медицинские процедуры проходили. Тогда шутка была, что Губерля — столица алкоголиков Оренбуржья.
— Как считаете, эта практика давала результаты? Был толк?
— Ну, что касается ЛТП — мне кажется, большого смысла не было, там результаты были очень низкие, единицы как-то исправлялись в этих профилакториях. А насчёт направления на работу — думаю, эффект был, конечно. Они же не бесплатно работали, зарплату получали, место в общежитии и так далее. То есть им совсем уж на дно опуститься не давали всё-таки. Не было бомжей, как сейчас. Это, я думаю, большой плюс. Другой вопрос, что тогда всё было иначе устроено, само общество было другое, не было безработицы. Сейчас уже так не получится.
1976 год, дети в пионерлагере. Фото из личного архива С. Анисимова
За помощь в подготовке материала автор благодарит Орский филиал Государственного архива Оренбургской области (директор Инна Ершова) и Орский краеведческий музей (директор Галина Белова).
