8-9-228-340-300
Сейчас 
5497 
1928 год, вид на Орск с Преображенской горы. Фото из фондов Орского краеведческого музея
Сегодня мы открываем серию исторических материалов, основанных на подлинных архивных протоколах Орского уездного управления полиции. Эти документы, составленные 120-140 лет назад, не содержат сведений о невероятных преступлениях, сложных расследованиях и лихих погонях. Как правило, это обычная «бытовуха»... Но в том-то и прелесть: рядовые конфликты, зафиксированные в официальных протоколах, описанные суконным казённым языком, содержат в себе массу бытовых подробностей, характеризующих эпоху и позволяющих лучше понять, в каком мире жили наши предки полтора века назад.
1914 год, улица Большая (теперь — Советская). Фото из фондов Орского краеведческого музея
Итак, начинаем. «Октября 24 дня 1883 года» в полицейское уездное управление города Орска зашёл башкир по имени Зиянгул Каскынов. Он сообщил дежурному писарю, что у него, бедного старика, украдена 10-летняя дочь. Девочку взял в жёны другой старик — богатый. На ней против закона женился, а отца (своего тестя, получается) избил и прогнал с порога... Писарь с его слов составил жалобу на имя «Его Высокоблагородия господина пристава 2-го стана Орскаго уезда», и завертелась машина.
Но прежде, чем переходить к самой детективной истории, давайте разберёмся, что представлял собой Орск в 1883 году.
Это был тихий, пыльный уездный городок. Согласно данным переписи (перепись проводилась чуть позже, в 1895, но вряд ли картина сильно изменилась за 12 лет), здесь жило 12880 человек: 116 дворян, 25 «лиц духовного звания» (священников, диаконов, мулл), 102 купца, 2110 военных, 7965 мещан, 2474 крестьянина, 88 представителей иных сословий. Казаков было, конечно, много, но они приписывались не к городу, а к станицам. Имелось здесь 26 мелких предприятий — просообдирня, несколько мельниц, скотобойня, 4 салотопенных и 1 кожевенный завод. Из «социалки» — больница на 24 койки, 4-летнее мужское и 3-летнее женское училища. Для развлечения — пара ресторанов для «чистой» публики, несколько питейных для народа попроще да два «заведения» — иначе говоря, борделя. Весь Орск умещался в границах Старого города — Ташкентская слобода, где формировались купеческие караваны на восток; Кузнечная слободка у Урала, где дымили кузницы; Татарская слобода у соборной мечети; Мордовский вал у базара — там компактно жили представители этого народа; Немецкая улица — нынешняя Поля Лафарга, там обитали иностранцы; Форштадт — пригород, где селились отставные солдаты…
1912 год, празднование 100-летия победы в Отечественной войне. Парад в Орске. Фото из фондов Орского краеведческого музея
А ещё этот крохотный городок был центром огромного уезда. Представьте себе: к Орску относилось село Жёлтое — сейчас это Саракташский район. И посёлок Янгельский — сейчас это пригород Магнитогорска. А ещё к Орскому уезду была приписана значительная часть нынешней Башкирии — со множеством сёл и деревень, разбросанных по Уральским горам.
Карта Орского уезда по состоянию на конец 19 века
Из такой-то деревушки — деревни Гадильбаево 1-й Бурзянской волости (сейчас её нет, а место, где она располагалась, находится в Башкирии — между Салаватом и Сибаем) — и прибыл в Орск Зиянгул Каскынов.
Первый лист заявления, написанного со слов потерпевшего 139 лет назад
В 1882 году, июле месяце, по бедному состоянию моему, я отправился в район кочующих киргиз Суундукской волости для заработков, причём взял с собой единственную свою родную дочь десяти лет Бадринесу…
Тут нужно снова сделать паузу. «Кочующие киргизы» — это казахи. Сами термины «казах», «Казахстан» стали официально применяться только в 1936 году. До этого казахов называли «киргиз-кайсаками» (в отличие от «кара-киргизов», то есть «чёрных киргизов» — жителей нынешнего Киргизстана), или вот кочующими киргизами.
Дореволюционная карта, на которой казахи, кочующие в окрестностях Актюбинска, называются «киргизы Оренбургскаго ведомства»
В 1920 году по распоряжению Ленина на территории нынешнего Казахстана была создана Автономная Киргизская Социалистическая Советская Республика (со столицей в Оренбурге, кстати); в 1925 она была переименована в Казакскую АССР, и только в 1936 стала Казахской…
Карта Киргизской республики со столицей в Оренбурге
Так вот: бедный башкир Зиянгул поехал к казахам на сезонные заработки, с собой 10-летнюю дочку прихватил. Читаем дальше.
Прибыли в аул Суундукской волости, близ мельницы станицы Кваркенской, и остановились у киргиза Беркута Балтаева… Она [дочь] была нездорова, почему он просил оставить мою дочь у него в услужении, на что я был согласен, и договорились между собою, что за проживание моей дочери в услужениях у Балтаева получить с последнего в год 35 руб. серебром.
Что ж, понятно. Девочка заболела, обратный путь в родную деревню (а от Кваркено до села Старосубхангулово, нынешнего райцентра Бурзянского района, около 400 километров, да на лошади, да под осенними ветрами, да по бездорожью) могла и не перенести. Вот и осталась на месте: в себя придёт, поправится, а зимой будет помогать по хозяйству, ещё и денег подзаработает. А на следующий год отец снова приедет и заберет её… И 35 рублей серебром заодно — неплохие, кстати, деньги по тем временам. Но, когда через год Зиянгул снова приехал к богатому Беркуту, возник конфликт.
Киргиз Балтаев не только заработанной моей дочерью платы, но и её самою мне не отдал, возражая тем, что я будто бы выдал её замуж за него же, Балтаева. Но, как я ещё в здравом уме и твёрдой памяти, очень хорошо знаю, что самый брак, как несовершеннолетней, не может быть совершён никаким муллой… При требовании дочери моей он, Балтаев, нанёс мне жестокие побои и выгнал меня из своего дома.
Далее потерпевший Каскынов требовал «взыскать следуемую за услужение плату», «дочь от него отобрать и мне возвратить», а дело о побоях «разследовать в уголовном порядке». Будучи неграмотным, башкир Каскынов не смог подписать своего заявления, и заверил его принятым тогда образом: «прилагаю свою тамгу таковую». Тамга — это родовой знак, который использовали представители южных народов. Читать-писать они не умели, но значок нарисовать могли — тамгой они помечали свой скот, тамгу наносили на столбы, обозначающие границы их владений, тамгой при необходимости и подписывались под официальными документами. Вот, собственно, тамга Каскынова:
Вот этой закорючкой Каскынов и его родичи помечали своё родовое имущество
Что ж, дело серьёзное: 10-летнюю девчонку у отца похитили, за старика замуж выдали! И что за мулла, действительно, взял на себя такую ответственность (а муллы, равно как и христианские священники, официально заключали браки, исполняя в империи функции нынешних ЗАГСов)? Следовало в этом разобраться. Поэтому пристав распорядился: «Уряднику 4 участка предписываю разыскать киргиза Балтаева и произвести дознание».
В окрестности Кваркенской казачьей станицы выехал конно-полицейский урядник (полицейская стража, следившая за порядком в уездах, была пешей и конной; урядник — это звание вроде нынешнего прапорщика: руководит рядовыми стражниками, но подчиняется офицерам).
Фрагмент рапорта урядника (писал, очевидно, малограмотный человек, к тому же на коленке; разобрать, что написано трудно, но видно, что ошибок много)
Он отыскал место, где кочевал Балтаев со своим семейством, и выяснил, что ответчик смотрит на дело совершенно иначе, чем истец.
Киргиз Беркут Балтаев против заявления башкира Каскынова объяснил, что он, Каскынов, дочь свою Бадринесу добровольно просватал и отдал за 10-летнего сына его Ибрагима, и получил уже за это калыма: лошадь (чалого мерина в 60 р.), корову с телёнком (в 35 р.), два барана (в 10 р.), три халата (в 12 р.), два фунта чаю (в 2р. 80 к.), два фунта сахару (в 70 к.), 16 аршин французского ситцу (в 4 р.).
То, что размер калыма был заранее оговорён и в полной мере получен отцом девочки, подтвердили четыре свидетеля — соседи Балтаева.
А это документ, составленный на основании рапорта урядника полицейским писарем: «...просватал добровольно за сына Балтаева, за что получил уже условленное количество калыма...»
Ну, хорошо, не украли дочь, а сам отец её продал; но как быть с тем, что она совсем ещё ребенок? На это Балтаеву тоже было, что ответить: мол, девчонку он сыну в жёны выбрал, так сказать, на вырост: «брак их детей не совершён, как несовершеннолетних». Вот подрастут — и отец позовёт муллу, сыграет свадьбу…
Никаких побоев, заявил ответчик, он не наносил, а на требование вернуть дочь отцу — что ж, готов и вернуть, но при одном условии.
...Добавил, что, если Каскынов возвратит взятый калым, то Балтаев возвратит и дочь его Бадринесу.
Но последние сомнения в том, что там произошло на самом деле, развеяла сама невеста:
Девочка Бадринеса идти к отцу своему отказалась.
В общем, урядник, составив протокол и скрепив его тамгами свидетелей, вернулся в Орск, где пристав вынес официальное определение:
Заявление башкира Каскынова на киргиза Балтаева как неосновательное оставить без последствий, о чём и объявить ему с тем, что, если он считает себя обиженным, то может обратиться в подлежащее судебное место с ясными доказательствами. Дознание по сему делу почислить конченым и своевременно сдать в архив.
А тут за башкира Каскынова (или Касканова, фамилия на разных листах написана по-разному, видимо, такие формальности полицейских чиновников мало беспокоили) расписался — арабской вязью, не тамгой — грамотный «мещанин из татар Абдул-насыр Бикбаев». Он заверил, что Каскынов расследованием «остался недоволен»
В итоге дело — два десятка пожелтевших листков, исписанных пером, — отправились в полицейский архив, а со временем перекочевали в государственный архив Оренбургской области, где и хранятся по сей день. Среди других дел, которые довелось расследовать полицейским Орского уезда полтора века назад. И мы с вами ещё заглянем на этот стеллаж: следите за новыми материалами в нашей рубрике «Полицейские хроники уездного города Орска».
За помощь в подготовке материала автор благодарит директора Объединённого государственного архива Оренбургской области Константина Ерофеева, начальнику отдела использования и публикации документов ОГАОО Ксению Попову и директора Орского краеведческого музея Галину Белову.
