«Лец ми спик фром май харт ин инглиш»

Мутко заставил новотройчанина обратиться в патентное бюро.

Новотройчанин Евгений Сеничкин собирается запатентовать изобретённый им много лет назад метод изучения английского языка. Он настолько прост, что заговорить на English всего за 2 месяца может практически любой, уверяет Евгений Петрович. А если немного постараться, то за 100 дней человек даже думать будет по-иноземному.

После окончания аспирантуры Московского института электронной техники Евгений Сеничкин, так сложилась судьба, в середине девяностых годов прошлого столетия оказался вместе с супругой в Австралии. Стране кенгуру позарез тогда требовались специалисты по компьютерным технологиям и мимо программиста Евгения Сеничкина, написавшего к тому времени несколько научных статей по математике и электронике и сделавшего два серьёзных изобретения, австралийцы пройти, конечно же, не смогли. Их не смутило даже, что он совершенно не знал английского языка.

— Ни за что бы не уехал на чужбину, — вспоминает Евгений Петрович, — да устал жить впроголодь. — Если кто помнит, девяностые годы — это были годы разрухи науки. Стране не нужны были учёные, и мне, чтобы не умереть с голоду, пришлось поработать каменщиком, сантехником, прорабом. О том, что в посольстве Австралии действует специальная программа по найму иностранцев-профессионалов, прежде всего, программистов и электронщиков для работы в этой стране, я узнал совершенно случайно. Сходил на приём, заполнил анкету. Если вы, господин Съенишкин, сумели овладеть новейшими компьютерными технологиями в своей нищей стране, то говорить на главном языке земного шара, научитесь без труда, заявил ознакомившийся с документами клерк-австралиец и хлопнул круглую печать на моё заявление. Так я оказался на омываемом двумя океанами материке.

Прибыв в Австралию, Сеничкин первым делом, естественно, отправился на курсы английского и был крайне разочарован. Учитель пытался объяснять английский на английском. В группе обучаемых присутствовали русские, югославы, индонезийцы, китайцы, ливанцы и набранные по гуманитарной программе, африканцы. Практиковался следующий метод: иммигранты усаживались группами по 4-5 человек и учитель просил их во что бы то ни стало вести разговор в группе по заданной теме. После первого же занятия Евгению Петровичу показалось, что он начал сходить с ума, так как каждый из присутствующих коверкал язык на свой лад слова и грамматику. Через несколько уроков новотройчанин покинул курс и избрал другой подход.

— Слова — кирпичики языка, их учить в первую очередь (прогоните того учителя, кто утверждает обратное), — поясняет Сеничкин. — Я узнал, что словарный запас английского рабочего составляет 3000 слов, а интеллигента — 5000 слов. Далее я раздобыл частотный словарь в библиотеке и скрупулёзно завёл карточки на 5000 слов: с одной стороны английское слово, с другой — русский перевод с произношением. Каждую свободную минуту я вытаскивал из сумки два мешочка и перекладывал карточки из одного в другой: смотрел на одну сторону карточки на одном языке и пытался вспомнить перевод на другой. Затем проверял свою память, перевернув карточку. Прелесть состояла в том, что одна и та же карточка периодически вытаскивалась то английской, то русской стороной вверх. Таким образом, мой мозг тренировался в обоих направлениях. Вторым моим приёмом было многочасовое слушание новостей по телевизору или радио. Дикторы всегда произносят слова правильно и разборчиво. Через месяц занятий я стал замечать, что понимаю почти все слова из речи прохожих. На повестке дня стала грамматика и умение вязать предложения. Здесь я принял гипотезу о том, что, поскольку человеческая логика разных народов схожа, то и грамматические конструкции разных языков должны быть схожи. Поскольку я знал русский, то для быстрейшего освоения техники разговора на английском, мне нужно было каждой широко используемой связной конструкции на русском найти эквивалентную конструкцию на английском. В этом случае я, «думая по-русски», говорил бы это по-английски. Это был нестандартный подход.

Понятно, что варясь в собственном соку, Евгений Петрович, вряд ли бы продвинулся дальше разговорной речи. Нужно было каждую «находку соответствия» проверять на носителе языка. И наш земляк нашёл выход.

— Австралийцы, надо признать, неразговорчивы, — продолжает Евгений Сеничкин, — но у них развязываются языки в барах за кружкой пива. — Я решил воспользоваться этим. Днём подыскивал грамматические соответствия русских грамматических конструкций на английском, записывал их, а вечером шёл в пивбар и болтал с дружелюбными австралийцами, проверяя каждую фразу на предмет понимания с их стороны. Попутно вслушивался в их фразы и обороты. Я заказывал всегда лишь одну кружку пива и цедил её весь вечер. Если угощали — не отказывался. Должен сказать, что австралийцы ничуть не раздражаются некоторым коверканьем их языка, если им удаётся понять суть сказанного. Так вот, спустя месяц большинство необходимых соответствий было найдено, и я с еле заметным, но с жутко сексуальным акцентом, как впоследствии говорили мои друзья-австралийцы, заговорил по-английски! Дней через двадцать меня приняли на работу в крупную компьютерную фирму, а затем в Deutsche Bank , где я в течение почти 10 лет занимался фьючерсными контрактами.

Впоследствии методом ускоренного изучения языка Сеничкин с удовольствием делился с другими иммигрантами. Практически все, кто поверил в него, заговорили на English так же быстро и легко. Следует отметить, что выученный таким образом язык даже в отсутствии постоянной практики забыть практически невозможно. Евгений Петрович вернулся на Родину пять лет назад, но до сих пор частенько ловит себя на мысли, что иногда думает по-английски.

— Честно говоря, — сознаётся Сеничкин, — до первого декабря прошлого года мне и в голову не приходило, что когда-нибудь придётся вернуться к своему методу. Но речь нашего министра спорта Мутко, в конце прошлого года обратившегося к иностранным коллегам в цюрихской штаб-квартире ФИФА на английском языке с чудовищным акцентом — «Лец ми спик фром май харт ин инглиш» (позвольте мне от всего сердца говорить по-английски), — меня так потрясла, что я решил вспомнить о двухсторонних карточках. Каких-либо дивидендов получить от патента не собираюсь. Единственная моя цель — помочь людям стать чуть-чуть образованнее.