Семь нянек орской экологии

А потому и дитя без глазу

Нам, наверное, никогда не узнать правды о том, чем мы дышим. Можно долго вчитываться в отчеты работы экологических служб, пытаться осмыслить данные стационарных постов наблюдения, ждать реакции властей на очередной инцидент, когда промпредприятия посыпают головы горожан пеплом. Но истину не найти. Самый простой способ — услышать ее из уст виновных или хотя бы начальников ответственных структур — невозможен по политическим причинам. Другой вариант — докопаться самому — уничтожен на корню извращенным, не поддающимся никакой логике устройством государственной машины.

Игра в экологию

На днях «Орский вестник» получил весьма неожиданный ответ на свой запрос в адрес министра природных ресурсов области Константина Костюченко. Как выяснилось, результаты проб воздуха являются внутренними (!) документами Экологической службы Оренбургской области. То есть о том, что во время очередного выброса намеряли экологи, кроме них самих, никто не узнает. Прощай, конституционное право на благоприятную окружающую среду и достоверную информацию о ее состоянии.

Какие мысли подобное известие должно породить в голове обывателя? Скорее всего, он заключит, что государство завело какие-то шашни с бизнесом, что-то крутит-вертит за его спиной и не дает простому гражданину совать нос в их междусобойные дела. Между тем это и наши дела тоже. Ведь именно мы живем в Орске как в газовой камере и получаем зарплату, не позволяющую проводить отпуска в Минеральных Водах.

— К сожалению, последние визиты руководителя Росприроднадзора по Оренбургской области Анатолия Жукова в Орск и Новотроицк ничего не прояснили в том плане, каких изменений нам стоит ожидать, — рассуждает заслуженный эколог России Вера Соколова. — Очевидно, что на протяжении многих лет в экологии происходит перераспределение сфер влияния и каждая следующая служба не считает себя правопреемником предыдущей. Для каких целей существуют тогда эти конторы и инстанции, если они, по словам руководителя основной службы, не в состоянии решить поставленные задачи? Они не имеют полномочий? Или не успевают войти в курс дела? С каждым днем становится все более очевидно, что вопросы экологии используются в самых неприглядных и корыстных целях. Куда идут платежи и штрафы за нарушения в сфере природоохранного законодательства? За что штрафуют? Экология сегодня — это не серьезная работа, это игра в работу, которая все больше и больше превращается в театр абсурда.

Страшно бесправные федералы

О том, сколько в Орске всевозможных экологических структур, — обычный человек не имеет ни малейшего представления. Единственное ощущение — их много, поскольку названия мельтешат самые разные. И вся эта многочисленная компания не в состоянии ничего изменить. Они что-то меряют, приезжают с проверками, даже заводят какие-то дела, но того эффекта, который по идее должен быть от их бурной деятельности, нет. Дышать легче не становится. Каков тогда смысл в их работе? Или цель ограничивается составлением протокола?

Мы попытались разобраться в запутанной экологической структуре, в надежде понять, с кого спрашивать. Выяснилось, что не с кого. Все работают. Но в том, что происходит, никто не виноват.

Если говорить о структуре, то экологические службы имеют свои органы на всех уровнях власти: федеральном, региональном и местном. И все они в конечном итоге представлены в Орске.

Самая верхушка — это федеральные инспекторы. Те самые, сказки о безграничной власти которых мы слышим постоянно. Напомним, что с 2008 по 2011 годы федералов в Орске не существовало. И считалось, что именно поэтому крупные предприятия-загрязнители жили вольготно: якобы никто не имел права прийти к ним с проверкой, а уж тем более — выкатить штраф.

И вот губернатор Берг приложил усилия, чтобы Росприроднадзор открыл в Орске две вакансии. Сначала инспекторов действительно было двое. На сегодняшний день остался один. Другой, говорят, не выдержал.

Вот что эти специалисты — Валентин Поливко и Елена Тимофеева — говорили о своей работе год назад в интервью «Орскому вестнику» (№ 070 от 28 июня 2011 года):

— Случается, что после очередного выброса в атмосферу поступают звонки от возмущенных жителей, спрашивающих «почему вы бездействуете, когда весь город задыхается?». А мы не имеем права принимать самостоятельные решения о проведении внеплановой проверки. Прежде чем прийти на предприятие, обязаны согласовать это с прокуратурой области и заблаговременно оповестить руководство завода.

То есть если вы полагаете, что внеплановая проверка — это когда после ночного выброса в выходной инспекторы со своими лабораториями тут же оказываются «на трубе», то глубоко заблуждаетесь. Сначала они ставят в известность свое областное руководство, руководство извещает прокуратуру, издаются приказы… Все это, разумеется, в письменном виде и с традиционной для наших широт волокитой.

Понятное дело, что в таком случае сам смысл внеплановой проверки пропадает. Тут ведь важен эффект неожиданности. И, кстати, закон дает госинспекторам такое право, разрешая проводить внеплановую выездную проверку без предупреждения руководства завода. Но этим почему-то никто не пользуется.

Идем дальше. Еще одна организация федерального уровня — это Орская лаборатория мониторинга загрязнения атмосферы, которая подчиняется Росгидромету. Однако ее функция — всего лишь фиксирование выбросов. Она обслуживает четыре стационарных фоновых экологических поста и дает оценку состояния загрязнения воздуха. На постах четыре раза в сутки измеряются концентрации десяти загрязняющих веществ. Пробы воздуха берутся в одно и то же время: в час ночи, семь утра, тринадцать и девятнадцать. В течение 20 минут приборы чуть ли не ежесекундно осуществляют заборы проб воздуха, и по каждому такому «вдоху» выдают результат.

Лаборатория имеет право производить замеры исключительно в жилой зоне города. При этом дома поселка Никеля, которые попадают в санитарно-защитную зону ЮУНК, — уже епархия специалистов другой службы.

Еще одна федеральная структура — Центр гигиены и эпидемиологии, бывшая СЭС. Организация подчиняется Роспотребнадзору, имеет свою аккредитованную лабораторию и, как нам удалось выяснить, имеет право проводить замеры внутри санитарно-защитной зоны, что очень важно, поскольку, например, в санзону никелькомбината входит около восьмидесяти жилых домов. Единственное табу — замеры на источнике. Но ни о каких результатах этих замеров населению неизвестно. Более того, коллеги из других экологических служб с трудом представляют, чем занимается Центр гигиены. Есть информация о том, что он подключается к работе с выбросами предприятий лишь в том случае, когда есть данные из медицинских служб об отравлениях людей.

Как бы работа

Теперь поговорим о региональном уровне. Под крылом областного министерства природных ресурсов существует Экологическая служба Оренбургской области. В качестве филиала последней в Орске в переулке Неженском расположена специализированная лаборатория. В ее арсенале — три стационарных поста наблюдения, принятых на баланс области в конце прошлого года. Судьба их до недавнего времени казалась нам туманной. Однако, как сообщил замминистра Министерства природных ресурсов, экологии и имущественных отношений области Владимир Белов, в первых числах марта приборы всех трех постов были поверены, а станции — запущены в работу.

Гонимые желанием получить информацию из новых источников, мы обратились к официальному сайту горадминистрации, где регулярно вывешивается экологический экспресс-бюллетень. Как оказалось, из трех новых постов сегодня работает только один: тот, что находится в районе Оренбургской трассы и меряет выбросы «Уральской Стали». Два других же: в поселках Первомайском и Никеле — пробы воздуха не берут. По информации Экологической службы Оренбургской области, оборудование вышло из строя, было демонтировано и отправлено производителю на ремонт. Обратите внимание: речь идет о двух постах, имеющих для Орска принципиальное значение. Никто не может гарантировать, что при любом другом нужном моменте оборудование опять не выйдет из строя.

Опять же, замеры делаются в определенное время четыре раза в сутки. При этом определяется концентрация только двух веществ: диоксида серы и оксида углерода. Объясняется это тем, что именно эти вещества выбрасывают в воздух наши основные загрязнители: основными источниками диоксида серы в воздухе являются «Южуралникель» и коксохимическое производство «Уральской Стали», а оксид углерода выбрасывают все понемногу, в том числе и автотранспорт.

И еще один нюанс. На вопрос редакции «ОВ» о компетенции нынешнего руководителя Экологической службы Александра Кофанова замминистра природных ресурсов Владимир Белов сообщил: для того чтобы возглавлять Экологическую службу, вовсе не обязательно иметь специальное высшее образование. Получается, что достаточно окончить институт менеджмента и иметь пятилетний опыт руководителя, заработанный например, на какой-нибудь мебельной фабрике. То есть важнее быть директором, а не химиком. И это в нашем-то экологически катастрофичном регионе.

Нет цифр — нет скандала

В том, что населению сообщаются результаты замеров, произведенных по часовому графику, есть определенная доля лукавства. Если выброс произошел в неурочный час, то информация по нему поступит лишь в «компетентные органы». Нам ее сообщат только в том случае, если, задыхаясь, народ будет бить в набат. Тут уж действительно, не скроешь. Так, например, произошло 20 сентября прошлого года, когда в Единую диспетчерскую службу Орска стали поступать жалобы на плохое самочувствие от жителей поселка Никель, а работники вагонзавода, расположенного через забор от никелькомбината, оккупировали здравпункт. Но гидрометовская лаборатория тогда намеряла лишь 3,4 ПДК по диоксиду серы около ДК металлургов.

А вот о том, что 23 июля прошлого года город находился на грани ЧС, мало кто знает.

— Судя по данным, которые мне удалось получить из различных ведомств, в этот день экологи намеряли значительные превышения, — комментирует депутат Законодательного собрания области Сергей Сибикин. — Спецлаборатория Экологической службы Оренбургской области уклончиво сообщила о зафиксированном пятикратном превышении ПДК диоксида серы в жилой зоне поселка Никель. Где именно: внутри санитарно-защитной зоны или за ее пределами — мне не сообщили. Зато сообщили природоохранному прокурору. И тут уже не пять ПДК. В ответе, данном мне Вячеславом Белокуровым, говорится, что спецлаборатория обнаружила в этот день 10,89 ПДК диоксида серы в районе пр. Никельщиков, 4, немного позже в том же месте — 11,11 ПДК, а затем — 10,3 ПДК в районе площади Гагарина. Нестыковки налицо. Такое впечатление, что в предоставлении цифр соблюдается индивидуальный подход.

— Сегодня у ряда предприятий существуют разрешения на временно согласованные выбросы, превышающие ПДК, — комментирует руководитель Общества охраны природы Оренбургской области Сергей Ивушкин. — Например, у никелькомбината они составляют 4 ПДК. Разрешение выдается с условием, что из года в год предприятие будет производить плановое снижение выбросов. И в итоге доведет до 1 ПДК на границе санзоны. В том случае, если план сокращения выбросов не выполняется, если фиксируются постоянные превышения, то Росприроднадзор вправе запустить процедуру приостановления разрешения на эти самые временно согласованные выбросы. То есть виновнику перекрывают все льготы, и если на границе санзоны обнаруживается больше одного ПДК, предприятию выставляют 25-кратные платежи за выбросы. Такие суммы настолько бьют по карману загрязнителя, что это равносильно приостановке деятельности источника выброса.

Но надзорные органы, видимо, не усматривают связи между 10 ПДК по диоксиду серы на Гагарина и деятельностью никелькомбината. На крайней мере, руководитель Росприроднадзора Анатолий Жуков рапортует о том, что все в порядке и все под контролем.

«30 декабря на предприятии был издан приказ об остановке шахтной печи № 5 и переводе ее в резервный фонд, — говорится в официальном ответе Жукова. — В ходе осмотра, произведенного 19 апреля этого года в рамках внеплановой проверки, специалисты убедились, что печь действительно выведена из эксплуатации, о чем свидетельствует демонтаж ее составных частей. На сегодняшний день планируемое снижение валовых выбросов осуществляется в соответствии с планом, в противном случае в отношении предприятия будут приняты меры административного воздействия».

И в конце документа сообщается, что за последние три года Росприроднадзор провел пять внеплановых проверок на предприятии и десять административных расследований. В результате этой работы на никелькомбинат и его ответственных лиц были наложены штрафы на общую сумму аж в 490 тысяч рублей! В том числе и по инциденту 23 июля прошлого года.

Сборник нерешимых задач

— Везде и всюду говорится о том, что бедные экологи проверяют какое-то немыслимое количество предприятий, — продолжает Вера Соколова. — Анатолий Жуков рассказывает о том, что «реально предприятий, оказывающих влияние на экологию, в области не больше ста». Да ведь это смешно. На весь промышленный восток области можно с трудом набрать пять заводов, четыре из которых находятся в орско-новотроицком промышленном узле. Вот кого нужно проверять, вот под чьими заборами ночевать и караулить.

Сам Анатолий Жуков признает, что на территории двух городов — Орска и Новотроицка — сосредоточены источники более 42 процентов всех выбросов по области или более 278,4 тысячи тонн.

— Зачем новотроицкому заводу хромовых соединений предъявляют иск в 5 млрд. рублей за размещение отходов на объекте, созданном для размещения отходов? — удивляется Соколова. — Да ведь весь завод со всем оборудованием, наверное, столько не стоит. Иных мыслей, кроме как о рейдерском захвате, у меня в этой связи не возникает. Экологи во весь голос твердят, что их мало и они не справляются. Может, тогда решиться уже сделать серьезный шаг и обратить внимание именно на крупные источники загрязнений? Понятно, что остальные предприятия тоже оказывают влияние, но раз некогда и не успеваем — значит надо определить приоритеты.

Ну, а уж тот факт, что данные различных служб серьезно отличаются друг от друга, уже никого не удивляет. Одни фиксируют превышения, другие — нет. Однако людей не обманешь. Если над городом дым коромыслом, если от серы в горле першит, если работникам вагонзавода приходится вызывать скорую помощь — тут и мерить ничего не надо.

— Конечно, если поступать по уму, то должна быть одна главная служба, один человек, в подчинении у которого находятся остальные инстанции, — комментирует Нина Щербакова. — Тогда было бы, с кого спрашивать, кому предъявлять претензии. Например, сейчас в городе не существует группы экстремального реагирования, которая работала бы круглосуточно. В муниципалитете на это нет финансирования, область выделять деньги не желает, а федерации — сам бог велел не усложнять. В результате каждый работает сам по себе. У каждого — свои функции, свои методы замеров, своя иерархия. И в итоге получается, что у семи нянек дитя без глаза.