8-9-228-340-300
Сейчас 
Вечером
4914 
Старогородской рынок в начале 20 века. Фото из фондов Орского краеведческого музея
6-го июня 1876 года в посёлке Тереклинском, который относился к Орскому уезду, произошло событие: взрослые казаки, заподозрив в воровстве 15-летнего «малолетка», выловили его, судили на месте своим суровым казацким судом – и высекли розгами, да так крепко, что парнишка едва не умер… Его родители обратились в уездную полицию, которой пришлось разбираться в том, что же там произошло. Это дело – 12 пожелтевших листов, исписанных пером, – до сих пор хранится в Объединённом архиве Оренбургской области.
Титульный лист архивного дела
Итак, произошло это событие в посёлке Тереклинском станицы Таналыцкой. Тут нужно сказать пару слов о том, как было устроено житьё казаков в дореволюционной России. Каждый из них приписывался к какой-либо станице, но станица была чем-то вроде нынешнего райцентра, жить он мог довольно далеко от неё. К Таналыцкой станице, например, относились посёлки Уртазымский (сейчас он находится в Кваркенском районе), Банненский (теперь – Гайский городской округ), Севастопольский (его не существует, он оказался на дне Ириклинского водохранилища, как и сама станица Таналыцкая). Станицей управлял станичный атаман, а каждым из посёлков – поселковый. И того и других выбирали на общем сходе сами казаки – эта традиция блюлась свято…
Уездный город Орск, станица Таналыцкая и посёлок Тереклинский на карте конца 19 века
Так вот: посёлок Тереклинский (он и сейчас существует, только называется Терекла) в 1876 году насчитывал 36 дворов, 125 жителей мужского и 121 – женского пола. Небольшое, в общем, село было. Из него-то в июне 1876 года в станицу и приехал казак Пётр Фёдоров (то есть Фёдорович) Стариков. Он привёз станичному атаману жалобу на атамана своего поселкового. Вот что было записано в его прошении:
В нонешней весне я отдавал сына своего Левонтия на три дни казаку одного со мной посёлка Матвею Сарапулову. И в бытность сына моего у Сарапулова будто бы пропал с пашни же у казака Василиста Замятина хомут, стоящий не более полтора рубли серебром…
Итак, подросток (официальный термин того времени – «малолеток») Левонтий, или Леонтий, Стариков договорился три дня помогать в поле — за плату, вероятно — соседу-казаку. И вот когда он там пахал, у другого казака (поля находились за посёлком, шли подряд: вот участок Сарапулова, вот Замятина) пропал хомут. Стоил он полтора рубля – деньги не великие, но и не малые: лошадь тогда можно было купить за 60 рублей, корову с телёнком – за 35, барана – за 5 рублей.
Атаман посёлка Тереклинскаго, собрав несколько человек из жителей, в краже вышепояснённаго хомута без всяких разбирательств заподозрил сына моего Левонтия и башкира Хазима Гумерова, работника казака Матвея Сарапулова.
Почему именно его сын и батрак из Башкирии были назначены виновными, Пётр Фёдорович не уточнил, но чем всё закончилось, рассказал.
…Сделал взыскание следующее: сына моего наказал розгами (двадцати пяти ударами), а с башкира взыскал два рубли серебром. Покорнейше прошу сделать разбирательство: какое имел право атаман посёлка Тереклинскаго наказать сына моего розгами, тем более сыну моему только ещё 15 лет, и в настоящее время сын мой от вышепояснённых побоев находится совершенно больным?
Сам Пётр Стариков, будучи неграмотным, жалобы написать не смог, и за него это сделал – за деньги ли, по дружбе ли – некий урядник, то есть казачий унтер-офицер:
Казак Пётр Стариков руку приложил, а вместо его расписался урядник Семен Чернищев.
Жалоба легла на стол станичного атамана, однако тот, очевидно, не принял никаких мер.
«Объявление» отца наказанного подростка, оставленное станичным атаманом без движения
Казак продолжать тяжбу не стал, но его жена, мать побитого подростка, была гораздо настойчивей. И в сентябре того же года в Орское уездное управление полиции явилась казачка Евгенья Старикова. Она отдала дежурному чиновнику новое прошение – уже от своего имени. Писала, впрочем, не она: «Вместо ея, неграмотной, подписал урядник Александр Вдовин».
В этом документе сообщается куда больше подробностей. Например, злосчастный хомут, уверяла женщина, вовсе не был украден – растяпа Замятин сам его потерял!
Мой сын с бывшим с ним на пашне работником-башкирцем Хазимом Гумеровым нашли хомут и положили на свой стан, по прибытии через два в третий день в посёлок сын мой никому о найденном хомуте не заявил.
А вот то, что «не оповестил», не в его пользу было: должен был, конечно, спросить, кто потерял ценную вещь… И его забывчивость выглядела, если честно, весьма подозрительно: нашёл – так отдай, не твоя же вещь… Но в любом случае это же не повод, чтобы ребёнка пороть! Тем более что закон давно уж запретил порку как метод воспитания:
Объявляя о сем Вашему Благородию, я покорнейше прошу сделать по сему предмету законное разбирательство и подвергнуть поселкового атамана ответственности за нарушение Высочайшаго Повеления относительно избавления лиц от телеснаго наказания.
Высочайшее Повеление значит императорский указ. Государь Александр II, действительно, ещё в 1863 году, за 13 лет до инцидента с её сыном, запретил пороть людей по приговору суда, а тут поселковый атаман, простой казак, идёт поперёк императорской воли! В общем, с козырей зашла боевая казачка. К тому же, возмущалась она, сына выпороли тайно, родителям не сказав, не дав им возможности защитить дитя!
В тот самый день, когда жители сделали схождение, я и муж мой были дома, но они нас не оповестили…
Понять её напористость можно: оказалось, что порку мальчишка перенёс тяжело.
Сын мой был нездоров 8 суток, что известно и священнику Таналыцкой Богородецкой церкви, который его напутствовал.
Сейчас это может показаться странным: ну, напутствовал, и что? «Напутствовал» значит исповедовал перед смертью. То есть парень был так плох, что ему из станицы священника привезли: вдруг умрёт с неотпущенными грехами?
В Таналыке, кстати, был в 1823 году построен красивый храм во имя Владимирской иконы Богородицы; в 50-х годах, когда заполнялось Ириклинское водохранилище, он был затоплен, как и сама станица, как и ещё несколько сёл да посёлков. Есть легенда, будто бы в солнечный день, когда вода чистая и нет ветра, на дне водохранилища с лодки можно увидеть купол Владимирско-Богородицкого храма…
Это не Таналык, это Орск: главный храм города, Спасо-Преображенский собор. Его в 30-х годах снесли, теперь на его месте стоит индустриальный колледж. Фото из фондов Орского краеведческого музея
По заявлению казачки Стариковой полиция начала-таки дознание. В Таналык, а потом и в Тереклинский выехал сыщик, пообщался с участниками событий. И взял письменные объяснения с тех, кто был причастен к скандалу.
1876 года июня 6 дня мы, нижеподписавшиеся жители посёлка Тереклинскаго, судили поселковым судом одного с нами посёлка малолетка Леонтья Старикова, который во время пашни у казака Василиста Замятина украл хомут по подсказательству башкира Гумерова. Хомут у него найден был при понятых казаках: Игнатий Попов, Степан Замятин и Филипп Метелёв. За таковую кражу по первому разу указанный малолеток Стариков наказан розгами 25 ударами. При наказании его удерживали казаки Григорий Сарапулов и Марк Попов, первый сидел на голове, а второй на ногах. Наказывали малолетка казаки Иван Замятин и Пётр Замятин. Атаман посёлка казак Пётр Стариков [каково совпадение: полный тёзка отца наказанного подростка! А скорее всего, и родственник, двоюродный брат, например] заявил, что он знал, что жители постановили приговор, но не принимал участия в этом. В этом и подписуемся: казаки Семён Стариков, Игнатий Попов, Иван Холкин, Григорий Сарапулов, Марк Попов, Илья Сарапулов, Василий Стариков, Степан Замятин, Василий Ушаков, Фёдор Попов, Фёдор Сарапулов. По личной их просьбе расписался урядник Попов.
В общем, со слов казаков выходило, что они сами провели расследование, сами нашли припрятанную вещь, сами и решили, как наказать воров: батрака-башкирина заставили оплатить украденное (с лихвой!), а своего казачонка «по первому разу» наказали, чтоб всю жизнь помнил: «не укради» — серьёзная заповедь. Они, казаки, вообще были ребятами суровыми… И перестарались: чуть паренька насмерть не запороли.
Но главное — выходило, что нарушения Высочайшего Повеления в деле нет: это не атаман, имеющий власть, мальчишку к наказанию приговорил, а простые люди выпороли – по-соседски, так сказать... И становой пристав, к которому обращалась казачка, решил, что оснований для принятия мер здесь нет.
Новая жалоба матери пострадавшего
Но… Вы думаете, Евгения Старикова успокоилась? Не тут-то было. Уже в декабре она вновь явилась в полицейское управление с новой жалобой: на этот раз «Его Высокоблагородию господину Орскому уездному исправнику Беляеву», то есть начальнику всей орской полиции. Судя по тому, что обращалась к нему Старикова «Ваше Высокоблагородие», исправник был чиновником 6-8 класса – согласно «Табели о рангах», это соответствовало армейскому званию от майора до полковника.
И саму жалобу составлял на этот раз не казачий урядник, а профессиональный чиновник: «по ея личной просьбе расписался коллежский секретарь Владимир Васильев сын Петров». Коллежский секретарь – это немало для уездного города, коллежским секретарём был, например, Александр Пушкин…
Собственно, по тону обращения видно, что писал его человек непростой:
Не имея к кому прибегнуть и у кого просить защиты и удовлетворения за обиду моего сына Леонтия, одна только моя надежда на Всевышняго Создателя. Прибегая к стопам Вашего Высокоблагородия, покорнейше прошу уважить моё прошение и сделать начальническое распоряжение, побудить г-на станового пристава к скорейшему произведению форменнаго дознания.
Его Высокоблагородие, однако, эти словесные выкрутасы не проняли. И исправник набросал свою резолюцию:
Постановлено: за введением в Орском уезде мировых учреждений, на основании 47 ст. Высочайше утверждённаго 10 марта 1869 года мнения Государственнаго Совета дело это производством прекратить, о чём объявить чрез пристава 2 стана казаку Тереклинскаго посёлка Петру Старикову.
Словом, дело исправник от себя отпихнул: мол, полиции тут работать не с чем, обращайтесь в мировой суд и требуйте с обидчиков компенсаций… Уж вняла ли его совету неугомонная казачка Евгения, неизвестно. А жаль, такая история… Интересно, чем она закончилась!
Воспитанники Орского уездного училища. Фото начала 20 века из фондов Орского краеведческого музея
За помощь в подготовке материала автор благодарит директора Объединённого государственного архива Оренбургской области Константина Ерофеева, начальника отдела использования и публикации документов ОГАОО Ксению Попову и директора Орского краеведческого музея Галину Белову.
