«Вы маму не ждите — её убили»: воспоминания орчанки Нины Харченко о Великой Отечественной войне

Отец героини был членом знаменитого партизанского отряда В. Жабо

Фото: ORSK.RU

Много лет с той поры пролетело,

Но стучит болью в сердце она,

До сих пор содрогает всё тело

Распроклятая, злая война.

Черным вороном солнце затмило,

Море крови и слёз пролила,

Белым саваном землю покрыла,

Похоронками проплыла.

Нас осталось 5 малых детишек,

Стороною беда не прошла.

О войне знаю я не из книжек,

Слишком больно она обожгла.

Эти пронизанные болью строки принадлежат орчанке Нине Харченко. Она не понаслышке знает, что такое война, которую она встретила в родном доме в Смоленской области. Когда фашисты ворвались туда, ей было всего 4 года.

Отец Михаил Бирюлин сразу ушёл на фронт и вступил в партизанский отряд Владимира Жабо, а мать осталась в доме с 5 маленькими детьми — 11- летней Настей, 8-летним Мишей, 6-летней Тамарой, 4-летней Ниной и 11-месячной Галей.

_{Фото предоставлены Ниной Харченко}

Тогда маленькая Нина и не представляла, как быстро враг окажется так близко — все думали, что до Смоленской области немцы дойдут нескоро, но увы ошибались. Мама Нины Харченко Мария Бирюлина не решилась на эвакуацию из-за малолетних детей.

Нина Харченко, ребёнок войны

Мама не решилась на эвакуацию — она решила, что дети маленькие и сказала: «Куда я, с малышами такими?». Сестре Галке даже годика не было. Да и не думали, что немцы дойдут до нас. Тогда казалось, что Смоленская область не так близко от границы. Но немцы быстро продвигались и нашу территорию быстро оккупировали. К нам пришли немцы, забрали всю скотину, всё, что было во дворе: кур, поросёнка.

Когда люди начали умирать от голода Мария Степановна приняла решение всё же эвакуироваться, но по пути в безопасное место начались ожесточенные бои и тогда решили вернуться назад в деревню Фанерный завод. К тому моменту немцы уже вели себя на правах хозяев, но это не самое страшное, что ждало семью Бирюлиных.

Нина Харченко, ребёнок войны

В очередной раз наведались к нам каратели. Брат Мишка заметил, был на улице. Мальчишки более подвижные, да и мы маленькие. Он прибежал домой и сказал: «Мам, каратели едут, что делать?». Уже не спрячешься, ей спрятаться [маме] — дети одни останутся. Кто-то выдал, предали нас, что мы семья партизана, и тем более командира. Тогда каратели стали выгонять народ к фанерному заводу. В основном, были женщины и дети — все мужчины на фронте. Всех выгоняли из домов, чтобы они шли к фанерному заводу. Мама тепло оделась, зима была страшная, и никого из нас не взяла. Может быть к счастью, потому что другие женщины шли с детьми, мы в окошко-то видели — кто на руках нёс детей, кого за ручку вели. И вот там, как нам уже женщины рассказывали, мы то слышали выстрелы. Мы чувствовали, что-то происходит страшное. Мы ждали, ждали. Сидим и ждем маму. А потом две женщины соседки к нам зашли и сказали: «Вы маму не ждите — её убили».

_{Фото предоставлены Ниной Харченко}

Только через пять дней Нине, её брату и сестрам разрешили забрать маму и похоронить. Ещё с одной из расстрелянных женщин, в сколоченном соседями гробу, и похоронили Марию Степановну.

Нина Харченко, ребёнок войны

Я хорошо помню, как привезли маму. Замороженную на санках, скрюченную, раздетую. Женщины пришли и сделали как положено — омыли, одели. Я помню, как она лежала у окна на большой широкой лавке. Маленькая Галя, она только начинала ходить, походила к маме, толкала её и говорила: «Мама, мама», все звала ее.

Спустя некоторое время ночью отец с партизанским отрядом тайком вывез детей в другую деревню. Из воспоминаний Нины Михайловны они очень долго ехали на санях, пока не остановились в деревне Полднево, где их поселили в заброшенном доме.

Нина Харченко, ребёнок войны

Очень было тяжело — ни дома, ни одежды. Все тяготы легли на плечи старшей сестры Насти. Она должна была нас и помыть, и подстричь. Помню как стригла нас ножницами как-то. Чем-то ещё накормить. Но мы побираться ходили.

Не успела Нина вместе с братом и сестрами оправиться от смерти мамы, случилось горе с отцом — изможденного, с серьёзным ранением, ночью в дом его привели партизаны и спрятали на чердаке. Самая старшая Настя, как могла, пыталась помочь папе — варила настои, делала травяные компрессы, кормила. Отец мог бы выздороветь и пойти дальше на фронт, но и тут нашлись злые люди. Одна из жительниц сдала семью Бирюлиных немцам, сказав, что в их доме прячется партизан. Старшая сестра успела предупредить отца.

Нина Харченко, ребёнок войны

Она [Настя] помогла ему спуститься, он еще шел тяжело. Хромал, особенно, на правую ногу. Она его довела до леса. И вот, прощаясь, он ей сказал: «Дочка, береги младших детей» . Настя заплакала и сказала: «Папа, отомсти за нас».

Только спустя годы они узнали, что случилось отцом. Из газеты к 20-летию Победы от его сослуживца стало известно, что ценой собственной жизни он спас свой отряд от верной гибели — дал наказ партизанам бежать, спрятался в стогу сена и до последнего вдоха отбивался от противников. Живым дети его так и не увидели.

_{Фото предоставлены Ниной Харченко}

Много еще тягот и горя испытали брат и сестры Нины Харченко, прежде чем закончилась война, но они все выжили и всегда поддерживали друг друга. После войны их определили по детским домам. Старшая сестра Настя выучилась на воспитателя и стала работать в детдоме, в которым были Нина Харченко и еще одна из сестёр. По распределению после училища Нина Михайловна попала в Орск и 40 лет проработала в школе учителем русского языка и литературы.